Когда мы уезжали, было тихо, шептались шины.
Она сидела тенью в опьянении винном.
Комнату от темноты спасали редкие машины,
Сверкающими блестками и в белом платье длинном
На стенах старые морщины скопились стаями,
Люди на картинах на нее смотрели злобно
Как будто бы чего-то ждали, но не засыпали,
Приняв еще тогда позиции им неудобные.
На фоне серого, давно разрушенного города
Дети с мокрыми глазами ищут свою молодость.
На рамках потусневших вовсе не осталось золота,
Зато осталась в комнате и коридорах гордость.
Распроданы последние семейные реликвии,
В шкатулках деревянных не осталось даже жемчуга,
В библиотеке пыль в себя впитали только книги,
Последняя наследница, надеяться ей нечего.

Болью пропитаны эти места,
Я уплываю, не зная куда,
Комнаты дышат усталостью лет,
И больше выхода нет..

В коридорах мебель скрипит ночами,
Страшно засыпать и ежечасно просыпаться,
Умирая в ванной с мокрыми плечами,
Плача у окна со мной навеки расставаться.
С сигаретой в кухне, с грязными руками,
Поправляя платье рвет колготки ногтем.
Что теперь осталось ровом между нами,
Эти бутерброды и бокалы с дегтем.
Отпусти ушедших, пусть уже идут спокойно,
Ты не понимаешь, что забота им приносит муку,
Говорят соседи, что ты вечно недовольна,
Чувствую, как держат эти стены мои руки.
На картинах с краской трескались надежды,
Важные персоны в сумасшествии ломали пальцы,
Зачем она держала всех в покоях прежних
И покупала новые? Ей это очень нравится.
Я взглядом провожал ее движения и вздохи,
Была спокойна и мила даже когда стеснялась.
Наверное, она хотела скрыть меня от той эпохи,
Пока я наблюдал, как к ней приходит ее старость.

Птицы бьются в окна, на дворе уж утро,
Ветер поднимает листья и бросает на веранду.
Она на шею нацепила вековую утварь,
Начиная двигаться, как будто ей дают команду.
Все замолчали, тихо стало даже в бальном зале,
Откидывая шторы, свет пронзал ее фигуру,
Как на фотографии, которую в руках держали.
Дрожали стены и от этого мне было дурно.
Задул сквозняк все свечи, раскрыты двери,
Растворялась в воздухе, ее уже почти не видно,
Все покидали здание с улыбкой и летели,
Опустели залы, а осталась лишь одна обида.
Ее не видно, но смотрит она все же пристально,
И на себе я чувствую ее глаза огромные,
Она уж точно знает, что не по пути ей истина,
Обида временна, а годы наши очень долгие..